Веселый солдат уткнулся лицом в снег. Когда он поднял голову, то увидел, что «барин» лежит рядом с ним ничком, раскинув руки и неестественно изогнув шею. Другая шальная
пуля пробила ему над правым глазом огромное черное отверстие.
Я был на вскрытии трупа. Он лежал на цинковом столе, прекрасный, как труп Аполлона. Восковое, спокойное лицо, правая бровь немного сдвинута. Под левым соском маленькая черная ранка.
Пуля пробила сердце. Рука не дрогнула, и он хорошо знал анатомию. Профессор судебной медицины Кербер приступил к вскрытию… Кроваво зияла открытая грудобрюшная полость, профессор копался в внутренностях и равнодушным дребезжащим голосом диктовал протокол вскрытия...
С позиций сестре Каменевой передали известие, что ее муж, артиллерийский офицер, смертельно ранен: он поднялся на наблюдательную вышку, его пенсне сверкнуло на солнце, и меткая
пуля пробила ему голову. У Каменевой имелся собственный шарабан и лошадь. Она поспешно уехала на позиции.
Неточные совпадения
— Стрелять я — не вижу ни хрена! Меня вот в бочку сунуть, тогда
пуля бочку не
пробьет.
Вланг тоже было вылез вместе с ним, но при первом звуке
пули стремглав,
пробивая себе головой дорогу, кубарем бросился назад в отверстие блиндажа, при общем хохоте тоже большей частью повышедших на воздух солдатиков.
Выстрел был сделан в правый висок, и
пуля вышла вверх с левой стороны,
пробив череп.
Ведь мы знаем, что если мы доедим свой обед, и досмотрим новую пьесу, и довеселимся на бале, на елке, на катанье, скачке или охоте, то только благодаря
пуле в револьвере городового и в ружье солдата, которая
пробьет голодное брюхо того обделенного, который из-за угла, облизываясь, глядит на наши удовольствия и тотчас же нарушит их, как только уйдет городовой с револьвером или не будет солдата в казармах, готового явиться по нашему первому зову.
— Эх! Куда спешишь! Дай расскажу… Да как треснул он меня,
пуля кость-то не
пробила, тут и осталась. Я и говорю: ты ведь меня убил, братец мой. А? Чтò ты со мной сделал? Я с тобой так не расстанусь. Ты мне ведро поставишь.
Елпидифор Мартыныч осмотрел после того труп князя, у которого
пуля навылет
пробила затылочную кость.
Перед ними открылось обширное поле, усыпанное французскими и нашими стрелками; густые облака дыма стлались по земле; вдали, на возвышенных местах, двигались неприятельские колонны.
Пули летали по всем направлениям, жужжали, как пчелы, и не прошло полминуты, одна
пробила навылет фуражку Рославлева, другая оторвала часть воротника Блесткиной шинели.
Однажды, заряжая или разряжая браунинг, с которым Кока никогда не расставался, он прострелил своему Якову ногу. По счастию,
пуля попала очень удачно, пройдя сквозь мякоть ляжки и
пробив, кроме того, две двери навылет. Это событие почему-то тесно сдружило барина и слугу. Они положительно не могли жить друг без друга, хотя и ссорились нередко: Кока, рассердясь, тыкал метко Якову в живот костылем, а Яков тогда сбегал на несколько часов из дому и не являлся на зов, оставляя Коку в беспомощном состоянии.
Он выстрелил в любовника и — что же вы думаете? —
пуля прошла навылет,
пробила затем бронзовую лампу, потом рояль, а от рояля рикошетом убила болонку и контузила жену.
Вот унтер-офицер Казанцев, он ранен пятью
пулями, одна из них скользнула по его голове, двумя другими он ранен в мякоть обеих ног, а остальными двумя в правую руку, причём одна
пробила ему насквозь ладонь, а другая оторвала средний палец.